СССР : Первый Космопорт планеты Земля

1961:  ГОД   ЮРИЯ   ГАГАРИНА

 

Планетарное мышление – землепроходцы, мореходы, купцы, правители, полководцы.

Космическое сознание – библейские пророки, апостолы Христа,  философы (Платон, Аристотель, Аристарх Самосский, Демокрит,  Эпикур, Лукреций, Гераклид Понтийский, Николай Кузанский,  Джордано Бруно, Николай Коперник, Бернхардт Риман, Николай Фёдоров, Альберт Эйнштейн, Александр Фридман…),  конструкторы (Константин Циолковский, Юрий Кондратюк, Сергей Королёв, Виктор Раушенбах…).

Соотнесение советского человека с Космосом, с Вселенной – всё население Советского Союза, от доярки и до пастуха, одномоментно стало ощущать космическое сознание, увидев в небе светящуюся точку первого искусственного спутника Земли, услышав в треске радиопомех БИП...БИП. 

1957 год    Первый советский искусственный спутник – начало   космической эры человечества (Байконур.  4 октября. 22 часа 28 минут 34 секунды по московскому времени).

 

  

1957 год  - Поступил на первый курс вечернего отделения строительного факультета Сталинградского института инженеров городского хозяйства. При этом продолжал работать в отделе новой техники на строительстве Сталинградской ГЭС. В 1958 году перевелся на дневное отделение. 

Именно эти четыре года были настолько яркими в моей жизни и в судьбе моей страны, что требуют отдельного разговора.

Они наполнены не только ярким светом, но и началом надвигающейся Тьмы-1991.

 

В ПАМЯТИ  МОЕЙ  ТАКАЯ  СКРЫТА  МОЩЬ,  ЧТО ВОЗВРАЩАЕТ ОБРАЗЫ И МНОЖИТ.  ШУМИТ, НЕ УМОЛКАЯ, ПАМЯТЬ-ДОЖДЬ… 

12 апреля 1961 года.   Актовый зал «Горхоза». Теперь он старый, а тогда был только что построенный. Шла лекция Степанова о строительных конструкциях для наших трёх групп АвтоДор-57. Кто-то приоткрыл снаружи дверь и присел на свободное место. 

И по залу, как будто в пол-шепота, пошла волна – «Гагарин в космосе».

 

Наш строгий лектор никак не мог  понять причину нарастающего шума и мгновенного «ускользания» внимания от его предмета. Гудело непонятное, незнакомое имя «Гагарин». Над лектором сжалились и вкратце объяснили.

За первым смельчаком, разорвавшим «пространство лекции», все, не сговариваясь, встали и потянулись к выходу. Последним уходил Степанов обескураженный и взволнованный. Не верилось, а потому так страстно хотелось о полёте хоть что-нибудь еще узнать.

Страстно хотелось о полёте хоть что-нибудь еще узнать. Кругом счастливые сияющие лица. Весна человечества! Весна Священная!

Вот, что об этом дне впоследствии расскажут враги и разрушители Советского Союза – http://www.youtube.com/watch?v=lCmhyYper3c&feature=related

К полетам спутников мы все уже привыкли. А тут – вдруг наш, советский человек – майор Гагарин! Совершил один виток вокруг Земли. Уже успешно приземлился. В тот день, ни о каких занятиях уже не могло быть и речи. Нас всех просто вынесло из института.

Наш институтский комплекс (впоследствии университетский) на улице Академической, вдруг сразу опустел, как будто жизнь перетекла сначала в здание студенческого общежития на Рабоче-Крестьянской улице, потом людской поток направился к центру и на набережную.

С друзьями мы сразу же оказались в общежитии, где у нас был кабинетик, в котором мы сидели потрясенные, счастливые и гостеприимные за наспех собранным для всех столом.

Самое поразительное явление этого дня – непрекращающийся шум,  из какофонии отрывков песен, возгласов, хлопающих дверей и выкриков, переходящих в сплошной гул. Такого это здание не знало ни до того, ни после, никогда.

Мне, жившему тогда в тишине частного дома, это было вдвойне заметно. Стоял и нарастал гул самого здания, казалось ходуном ходили стены, потолки и пол. С улиц доносились песни, весёлые голоса, смех и музыка магнитофонов.

В наш кабинет стенной печати «ОКНО, открытое в мир» на первом этаже, без конца забегали явные и тайные друзья «газеты» – дверь была для всех открыта настежь.  Наших предшественников Бориса Кисина и Игоря Богомолова сменили наши последователи Герман Назиров и Анатолий Кожевников. Все приходили, уходили, оставались. И вечно улыбающийся Игорь Лябчук и сосредоточенный Боря Говорун, всем улыбалась обычно строгая Галина Бережнова, осторожный Виталий Козловский и благородный Валентин Бахолдин, приветливая Фая Курина и грузинская красавица Мери Бердзенишвили. Меня при всех расцеловала изящная Аляева Аида. За что? Ведь не Гагарин я! Другой.

Все страстно ждали новостей, но кроме повторяющихся сообщений о полете Гагарина не было никакой другой информации. Наши «стенгазеты» были «обо всём и понемногу», но об этом Событии нам незачем было кому-то что-то сообщать. Все всё знали до последнего слова.

 

 АвтоДор-57 года. Азаов, В.Козловский, М.Сергачева, Н.Гейсман, Г.Гришина, Панфилов, М.Бердзенишвили, Чернова, В.Садайло, О.Ширяев. / В.Берлинер, И.Лябчук, А.Кожевников, Николаенко   

Потом, была окрашенная в радостные тона, экзаменационная сессия и предвкушение счастливых приключений. Такое чудное начало, не могло забыться.

Нашу группу ожидало не менее фантастическое продолжение.

Спустя два месяца, с этим счастливым ощущением Весны, часть нашего потока поехала на преддипломную практику в Москву для участия в завершении строительства Московской Кольцевой Автомобильной Дороги.

МКАД  и массовое строительство дешевого "индустриального" жилья стали одним из символов хрущевской оттепели.

Новые кварталы и в самом деле вырастали чаще всего на месте бывших подмосковных сел, внутри новых административных границ Москвы – с августа 1960-го именно МКАД служила такой границей. 

А дело было так: при подготовке нового Генплана –  уже с этой дорогой на карте – первые прикидки показали Хрущеву. Он тут же предложил: "У вас тут на плане большая дорога вокруг города. Почему бы не раздвинуть границы Москвы прямо до нее?"

И раздвинули. Была вся Москва – 335 кв. км и вдруг стала – 875, то есть выросла больше чем в 2,5 раза. Город расширили, но это не был организм, синхронно растущий с развитием транспорта. 

От центра города она проходила на расстоянии 12-18 км и связывала все общегородские радиальные магистрали, пересечения с которыми были построены в разных уровнях. Замкнулось «кольцо» общей протяженностью в 108,9 километров в 1962 году и более чем 30 лет, трасса, изначально даже не заасфальтированная, без слоя износа, ни разу серьезным образом не реконструировалась. 

И вот, когда нас поселили в заброшенном деревянном доме, между Лосиноостровской и Перловской, на полосе отвода МКАД, со мною начались происходить невероятные «приключения», определившие вектор моей жизни и всю мою судьбу.

 

МОСПРОЕКТ:  однообразие жилой застройки и многообразие эксклюзивных форм

 

Площадь Маяковского (ныне Триумфальная). В глубине - гостиница «Пекин», справа «МОСПРОЕКТ» (ныне, увы, МинСоцЭкономРазвитие)

Один из лучших наших преподавателей архитектуры – Васильченко просил моего друга передать в Москве  подарки своему однокашнику Шайхету, архитектурному обозревателю «Известий», работавшему в институте «МОСПРОЕКТ». А так как я ещё с 50-х годов читал все статьи об архитектуре и о художественном конструировании в «Декоративном искусстве СССР» и просматривал статьи во  французском репринтном журнале «L'architecture aujourd'hui», мне этот визит показался очень интересным. Тем более что этот институт был занят архитектурным обустройством всей трассы строящейся МКАД.

Судьбой дарованные  встречи:  их было много, и они вели нас всю жизнь

 

Было время летних отпусков и была сверхсрочность объектов МКАД. Поэтому  Валерию Берлинеру сразу же предложили работу в мастерской № 13, которую возглавлял С.Е. Вахтангов, сын талантливого режиссёра Евгения Багратионовича Вахтангова. 

 

«МОСПРОЕКТ».  Мастерская № 13.  Сергей Вахтангов

Сергей Вахтангов вместе с М.Г. Бархиным, были авторами ТИМ (Театра им. Мейерхольда), который впоследствии был переделан академиком А.В. Щусевым и Чучалиным в Концертный зал имени П.И. Чайковского  http://alexkrm.dreamwidth.org/13550.html.

 

 Угол Тверской и Садового кольца. Вместо эклектичного театра «Буфф-миниатюр» построен Концертный зал

Из окон его кабинета в "Моспроекте" был виден памятник Маяковскому, фасад КЗ, театр Сатиры и будущий музей Михаила Булгакова. 

Автор "ТИМ-Концертного Зала" почти всю жизнь мог созерцать прекрасный  портал с ромбовидным декором, образующим сетчатый рисунок, напоминающий орнамент на Дворце дожей в Венеции. А ведь какие нешуточные страсти, кипели из-за него тогда в конце тридцатых годов.

 

«МОСПРОЕКТ».  Мастерская № 18.  Борис Виленский 

Для меня нашлась работа конструктора в штате мастерской №18 «Моспроекта» по выставочным быстровозводимым объектам и малым архитектурным формам.

Бригада Романа Топуридзе-младшего в этой мастерской вела проектирование автобусных павильонов МКАД, станций обслуживания и дорожного обустройства, что было актуальным и соответствовало теме моего дипломного проекта. 

Руководил мастерской Борис Виленский – автор станций метро  «Красносельская»  (1935),  «Аэропорт» (1938),  "Измайловский парк" (1944). 

Виленский Б.С. – проекты станции «Центральный Стадион им. И.В.Сталина» (впоследствии «Партизанская») 1939-43 гг.

Тогда я и не мог себе представить, что окажусь в эпицентре новых тенденций в архитектуре - обобщающим признаком которых, станет "техницизм" (Тасалов).

Выдержав тяжкое испытание Великой Войной, самостоятельно восстановив экономику и, став второю державой мира, наша страна стремилась демонстрировать свои достижения.

Борис Виленский к этому времени стал автором проектов павильонов СССР на выставках в Бомбее, Буэнос-Айресе, Дели, Дублине, Кабуле, Москве и павильона "Центросоюз" на ВДНХ .

В 1954 году была открыта ВДНХ – Выставка  достижений  народного хозяйства – существенно обновленный вариант довоенной Всесоюзной сельскохозяйственной выставки ВСХВ (1939) и страна увидела не только национальные павильоны республик, но и новые отраслевые павильоны.

Архитектурно-художественные образы выставки складывались в соответствии с господствующей тогда доктриной – «национальная по форме и социалистическая по содержанию».

Действительно СССР был единственным примером в истории, где реально существовало гармоничное содружество сотен народов и народностей, находящихся на разных цивилизационных уровнях.

Символом ВДНХ стали бережно собранные в едином месте, шедевры национальной архитектуры народов, населявших СССР и уникальный фонтан «Дружба Народов» - гениальное творение народного архитектора Константина Топуридзе.

 Константин Топуридзе: Фонтаны «Дружба Народов» и «Каменный Цветок» на ВДНХ. 1954

Национальное зодчество: контрапункт евроазийской архитектуры

Национальные павильоны республик СССР на ВДНХ стали последним всплеском сбережения традиционного зодчества. За полстолетия до этого Федор Шехтель обратился к истокам «русского стиля» в пластике и архитектуре Российского павильона в Глазго, затем и для объекта со сложной функциональной организацией - для Ярославского вокзала в Москве  http://www.projectclassica.ru/m_classik/15_2005/15_classik_03a.htm . 

Архитектура Ярославского вокзала была выпестована  усердием не только Федора Осиповича Шехтеля и замыслом Саввы Ивановича Мамонтова, но и патриотическими установками  абрамцевского кружка (В.М. и А.М. Васнецовы, М.А. Врубель, В.А. Серов, В.Д. Поленов, К.А. Коровин). Площадь "трёх вокзалов" с Казанским и с Петерсбургским вокзалами, стала гигантской сценической площадкой Истории России и её народов. 

Сегодня лишь два слабых «ручейка» напоминают нам о великом историко-этническом наследии - каноны православных храмов и исламских мечетей.

Об этом вы сможете прочесть в моей статье "Эпизоды Великой войны Прямой линии Запада против Кривой линии Востока" http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001c/1869-shr.pdf  (начало). Поверьте автору, создавшему десятки 3d-проекций линейных гиперформ для архитектурных объектов на основе тессеракта 4D и несколько пластичных мёбиусных спиралоидов (геликоидов) - все эти формы математически дерзки, но «холодны».

Не менее  высокой целью для эксклюзивных зданий, мне представляется, достойное воспроизведение национальных пластических архетипов.  

Чтобы понять это, пришлось пройти через искушение одномоментно наступившей «эпохой стекла и металла» - функциональной, технологичной, безликой, однообразной и интернациональной. С доминированием прямой линии, прямого угла, свободного плана, открытых снаружи несущих элементов.   

Первыми вестниками появления витринных стёкол стали газетные и розничные киоски на месте многократно перекрашенных деревянных ларьков среди ещё оставшихся руин.  

Радость новизны от созерцания прозрачных форм, свободного обозревания пространства, охватывала каждого. Послевоенная эстетика витрин с гипсовыми сырами и папье-машевыми муляжами колбас покинула витрины респектабельных и крупных магазинов.

Первые быстровозводимые павильоны в Сокольниках  для Британской и Французской выставок 1961 года

Накануне моего знакомства с коллективом, по проектам Виленского было закончено строительство новых выставочных павильонов №3 и №4 и переходом между ними. Мы, восхищенные новички, ходили в них, как на экскурсию. Павильоны предназначались для Британской промышленной выставки (май 1961 г.) и Национальной французской выставки, с большой культурной программой (август 1961 г.). Это было стремление советского руоводства доказать свою приверженность мирному развитию. 

В апреле 1954 года рождается доктрина мирного сосуществования – «панча шила» (яз. хинди – пять принципов), провозглашённая и  во внешней политике СССР на мирное сосуществование с капиталистическим миром.  

Конструктивизм начала века обрел в конце 50-х годов «новое дыхание» с прогрессом в технологиях крупноразмерного полированного стекла. И в эпицентре этого мгновенного обновления, коснувшегося каждого человека в стране, вдруг оказалась 18-я мастерская «МОСПРОЕКТА», а «полигоном» новых веяний стали Сокольники.

На выставке 24 июля 1959 года произошли два очень важных события, сборка геодезического «золотого купола» Бакминстера Фуллера и "кухонная перепалка"  Никсона и Хрущева в павильоне № 2 у стенда компании General Electric (современная кухня), касавшиеся преимуществ советского и американского образов жизни и их материального выражения. 

Здесь же американцы возвели одноэтажный жилой дом с полным набором бытовой техники и стали развивать потребительские инстинкты, высмеянные Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита»http://www.youtube.com/watch?v=t0SdAQbbjAk . Вы можете прослушать эти примитивные "кухонные дебаты" –http://www.youtube.com/watch?v=VPWG1i6YqVo 

Это событие во время Американской выставки имело весьма значимые последствия, так и не замеченныные историками - начало Второго Движения дизайна в СССР. Это было единственное благо от национальных выставок - создание ВНИИТехнической Эстетики и филиалов. Образование штучное, вознаграждений для дизайнерских разработок никаких, востребованность преимущественно в машиностроении и электронике. До рядового покупателя мало что доходило. Дизайнеры начали "остепеняться" и как нигде в мире "продвигать теорию", пренебрегая практикой. Такая вот у нас специфика.

Наступает время широких контактов на всех уровнях: издание роскошных журнал "Америка" (14 $, а партаппарату отпускался по 50 коп.). Яркие отраслевые выставки с элитными экспонатами устраивались для скромных тружеников, у которых ничего нет - ни машин, ни инфляции, ни безработицы, но есть бесплатные квартиры со смешной квартплатой и безобразно низкими ценами.

И вот в эпицентре этого мгновенного обновления, коснувшегося каждого человека в стране, вдруг оказалась 18-я мастерская «МОСПРОЕКТА», а «полигоном» новых веяний стали Сокольники. 

Два полюса - два противостоящих лика архитектуры: ВДНХ -  Всероссийский выставочный центр (ВВЦ) и Конгрессно-выставочный центр  «Сокольники». 

Мне выпала счастливая судьба - оказаться в фокусе двух очень ярких имён - Константина Топуридзе и Бориса Виленского, как выразителей многонациональных образов, с одной стороны и интернационального однообразия с другой. 

Когда я прощался с Виленским – здоровым и доброжелательным, я не мог представить, что через 9 лет, когда на ВгТЗ реализуется наш дизайн-проект трактора ДТ-75В с новым верхним строением и подрессоренной кабиной, в Москве тихо ударит колокол и для меня.

А вот тогда, мой трёхлетний опыт конструирования новой техники для Сталинградской ГЭС и трудовая книжка оказались востребованными при конструировании цилиндрических остановочных павильонов с киоском и с «грибком» для МКАД.

В бригаде, куда меня привёл Виленский, было четыре архитектора и два конструктора.

Первый - ("наставник")                  Работами  по обустройству Московской кольцевой дороги на всей её 101-километровой протяженности  руководил архитектор Роман Топуридзе, сын известного зодчего Константина Тихоновича Топуридзе, главного архитектора Ленинского района Москвы (от Кремля до Внуково), и заместителя академика Ивана Павлова по охране исторических памятников.  Это была очень известная семья.

 

 

Второй - ("начальник")                         Об этой Семье я всё больше и больше узнавал от своей юной начальницы – Ирины Согомонян (однажды упомянув её имя на кафедре ВолгГАСА при профессоре  Константине Васильевиче Дынкине, был очень удивлен, когда он радостно воскликнул, что Ирочка, его однокашница по МАРХИ, была душою всей их группы).

Ко мне в мастерской все были благосклонны – студент из южного и отнюдь не курортного города, который не понаслышке знает импрессионизм, фовизм, кубизм, модерн, интересуется барбизонцами, Коро, Делакруа, Гудоном, Роденом и Бурделем. Мне показалось, что для окружающих я сразу стал «своим», которому бы надо, как можно больше порассказать такого, чего мне никогда не узнать у себя дома. Московское гостеприимство.

Ведь в культурном отношении наш город пострадал еще сильнее, чем от бомбежек. Царицынского культурного слоя почти не осталось. Приезжавшие со всей страны по оргнабору строители СТЗ, СталГРЭСа, судоверфи, жилых поселков, химических заводов, Волго-Донского канала и ГЭС – все оседали в нашем городе. Сталинградская интеллигенция: учителя, врачи и инженерный корпус изрядно пострадала от войны и эвакуации. Культурный слой образоваться мог только в следующих поколениях.

Поэтому меня так заботливо опекали мои московские друзья и учителя. Их удивляла, как мне кажется, моя самостоятельная подготовленность в вопросах искусства, волновавших общество. Мы зачитывались мемуарами Эренбурга «Люди, годы, жизнь»  в «Новом мире». Мы узнавали о многих именах впервые  - о Цветаевой, Мандельштаме, Таирове, Фальке, о неизвестных нам Модильяни, Аполлинере, Пикассо, Максе Жакобе, Робере Десносе,  Диего Ривера и Марке Шагале. Мы были молоды. Была Весна. Марлен Хуциев – «Я шагаю по Москве», Вознесенский – «Аэропорт», Окуджава – «И комиссары в белых шлемах, склоняться молча надо мной». Читали в «Юности» с восторгом «Звездный билет» Василия Аксенова. Мы видели,  как завершается к Московскому Кинофестивалю строительство кинотеатра «Россия», Слышали неодобрительную критику о строящемся Кремлевском Дворце съездов и все же любовались им. Это было созидательное, жизнеутверждающее начало.  

После работы, проходя мимо памятника Маяковскому, задерживались около читавших антисоветские вирши бывших «стиляг», продвинутых «фарцовщиков», гламурных отпрысков номенклатуры и будущих разрушителей "этой страны". Вскоре подобные сборища у памятника там были запрещены. Стихи были действительно убогие.

Конструкторская проработка остановки МКАД продолжалась и за пределами срока моей практики. В свой институт я вернулся с серьёзным опозданием и с опытом проектирования малых архитектурных форм. Они и стали основой моего дипломного проекта. Сверх того, что я был обязан спроектировать дорогу от пункта «А» до пункта «город Звёздный». Название придумал сам. Задолго до того, как этот городок появился на картах и в печати.

Работать в «Моспроекте» приходилось очень много – сроки сдачи Кольца были предельно жёсткими. Но в выходные дни ходил в музеи, в Бородинскую панораму, в Большой на оперу «Война и мир» с Г. Вишневской, в театр «Современник», находившийся тогда рядом с «Моспроектом». Однажды институт устроил экскурсию на Бородинское Поле. И вдруг, перед отъездом автобусов, по радио сообщили о возведении за одну ночь Берлинской Стены. Эта примитивная Стена даже в сравнение не идёт с американской или израильской. Сколько масштабных событий в нашей жизни случилось за полгода.

 

Третий - (настоящий диссидент)                 Непредсказумым членом нашей бригады был весьма удивительный архитектор (имя его память не сохранила, да он и не заботился об этом), внешне походивший на героя «Консуэлло», а психологически – на Гамлета. Вокруг него была, как будто «карантинная зона тяжелого молчания». Пусть это не покажется странным, но я стал единственной отдушиной и каналом связи с внешним миром. Его фрондирование перед «архитекторами малых форм» имело некоторое основание – он был другом великого «диссидента в  архитектуре» Константина Павловича Пчельникова.

Мне были показаны, поразившие меня планшеты архитектора Пчельникова с чертежами и макетами Президентского Дворца в Конакри, который он построил в Гвинее.

 

ОТ  СОЗИДАТЕЛЕЙ  ШЕСТЬДЕСЯТ  ПЕРВОГО  К  РАЗРУШИТЕЛЯМ  «ШЕСТИДЕСЯТНИКАМ»

 

«Шестидесятники» монополизировали целую эпоху. Эпоха 60-70-х годов представлена ими в нашей новейшей культуре. Они сделали так, что молодые люди сегодня полагают, что в то время советская жизнь была черно-белой. Белую ипостась представляли якобы они, борцы за свободу, борцы с советской властью, а черной частью была красная империя. Шестидесятники-антисоветчики были очень интенсивной и серьезной силой тогдашнего нашего социума. Это были диссиденты, которые наполнили советский социум поразительной красотой и разнообразием. А когда взорвалась "планета СССР", из страны же уехали не диссиденты. Уезжали от нищеты русские гастарбайтеры, которые бросали НИИ, а там подметали полы. На Запад или в Израиль уезжали люди, увешанные орденами Боевого Красного Знамени.

 

Но помимо них, существовало огромное многоцветие, огромный сложный мир в советской культуре. Никто не говорит о том поразительном цветении, которое после крушения советского строя вырвалось на свободу и создало сегодняшнюю реальность.

Александр Проханов вспоминает, как судьба подарила ему друга – архитектора, футуролога Константина Павловича Пчельникова, который «был человеком русского будущего. У него была закваска русских футуристов и интеллектуалов 20-х годов. В нем было что-то от Хлебникова, в нем было что-то и от Мельникова. Он был и Корбюзье, и Гумбольт, который изучал мир бабочек, растений и животных. Он изучал цивилизацию.
Его города будущего были посланы на всемирную выставку в Осаку, они представляли из себя поразительные зонтичные соцветия. Они вырастали на таких высоких стеблях, чтобы не губить природу, они полностью отрицали сегодняшнюю Москву, которая расползлась, как блин, по дивному Подмосковью и превратила жизнь современного человека в ад с этим транспортным тромбофлебитом, с этой загазованной средой, с гибелью подмосковных цветов, лосей и рек. Его города как раз были направлены на сохранение этой дивной русской биосферы. Наверху эти зонтичные города-цветы как бы собирались из множества крохотных ячеек. Каждая ячейка – это квартира. Его ощущение этой красоты и мощи цивилизации, этот советский глобализм страшно меня взволновал. Я по сей день нахожусь под впечатлением от его высоких идей».

Вспоминается один давний стих Константина Павловича, ушедшего от нас на 77-м году жизни.   "Затухло мое кострище, пылавшее ярким факелом. Языки его пламени поднимались до неба, а искры золотым снопом летели в пространство, теряя земную весомость. Там, где-то очень далеко, в мирах иных, они перемешались со звездами". 

 

Четвёртый - (теоретик)                      Ещё один молодой архитектор нашей бригады, всегда что-то писавший в уголке мастерской, когда ему представили меня, он сразу же сказал, – «Нет, я Аркадию не брат».

Это был Владимир Львович Хайт, а листки, которыми завален был его стол, стали великолепной книгой об Оскаре Нимейере, создателе сверхсовременной архитектуры Бразилиа. Когда написанных книг будет очень много, он станет вице-президентом  Российской Академии архитектуры и строительных наук, директором НИИ теории архитектуры и градостроительства. 

Аркадий Хайт известен был тогда каждому мальчишке, как автор сериала «Ну, погоди!».

 

ВСЕ  ВОКРУГ  КАЗАЛОСЬ  ДИВНЫМ…  ПОЛСТОЛЕТИЯ   НАЗАД

Что-то подозрительно знакомое, близкое,  я услышал, когда мой бригадир заговорил со мной. Добродушный, молодой, красивый. Конечно, лицо кавказской национальности. Но уж очень рафинированное. Порода.  Почти половина Грузии, как говорят, были князьями. Роман Топуридзе, видимо происходил из этой половины.

Прошел один день, потом другой. Роман Константинович в это время был занят проектированием крытых, круглых колхозных рынков для Москвы. И вдруг, по его репликам я понял – он безжалостно пародирует всеми любимую Рину Зелёную. Как можно! Тогда «пересмешники» были не более, чем скоморохами, шутами.

Но, увы! Это оказывается Рина Зелёная с детских лет перенимала манеру и дикцию своего приёмного сына, его построение фраз и его неповторимую детскую любознательность. Когда он повзрослел, она стала свои «детские миниатюры делать» с младшего сына своего мужа, а потом, возможно, и с внучки Константина Тихоновича, Кати Топуридзе, которая стала тоже архитектором!

Ира Согомонян, вводила меня в волшебную историю этой семьи, когда Роман Константинович уезжал к заказчикам или в ГАПУ в Театральном проезде (не знаю, как это называется теперь). Так я узнал, что однажды на концерт ЕкатеРИНЫ Зеленой не явился аккомпаниатор, и ей, чтобы спасти программу, пришлось прочесть со сцены «Мойдодыр» Чуковского.

 

Его Величество Советский Креативный класс

Так она неожиданно для себя стала «маленьким человеком» с огромной славой и неподражаемым чувством юмора. Ее детский голос зазвучал из всех репродукторов СССР. С Маяковским она играла в бильярд, у Горького обедала, Чуковскому и его соседям по больничной палате читала стихи.  Потом в ее жизни было много театров и много встреч. Вера Инбер, Игорь Ильинский, Эраст Гарин, Ольга Пыжова, Виктор Шкловский, Эдуард Багрицкий, Сергей Есенин... А каждый свой телефонный разговор начинала так: «Извините, что я вас застала».

В единственной комнате коммунальной квартиры на улице Немировича-Данченко, которую занимала семья Топуридзе, часто бывали гости, накрывались столы. Мама Таты готовила, Алексей Толстой с Сергеем Михалковым помогали, засучив рукава. Лидия Русланова мазалась-красилась, что-то изображала, хулиганила. Плятт, Черкасов, Наталья Кончаловская, Сергей Образцов, художник Альтман — кто только там не бывал. Фаина Раневская иногда отдыхала у них перед концертами.

Кто-нибудь может  себе представить сегодня, чтобы районный архитектор одного из 11 центральных районов Москвы всю жизнь жил бы в одной комнате коммунальной квартиры? Тогда в 1960 году, при расширении границ Москвы до МКАД, вместо 11 районов стало 17, сейчас в 10 округах – 116 районов. А сколько районных архитекторов живут в коммуналках?

И вот в этой же комнате Роман писал курсовые проекты, работал над чертежами Константин Тихонович, разучивала роли Рина Васильевна, готовила уроки племянница  Тата… Все были очень дружны. В соседней комнате жил главный хормейстер Большого театра Александр Борисович Хазанов со своей семьей.

Константин Топуридзе не допустил бы того беспредела в центре Москвы, который творили Лужков с Ресиным.  Он был очень воспитанным человеком, но если доходило до его работы, мог вспылить с настоящей грузинской горячностью.

Хрущев порывался снести его знаменитые фонтаны «Дружба народов», «Каменный цветок», «Золотой колос» на ВДНХ. Потом стали разрушать памятники.  После этого у Константина Тихоновича стало плохо с сердцем.   Когда при Брежневе собрались засыпать пруды у Новодевичьего монастыря и построить там дома для работников ЦК, не побоялся и Брежнева. Кричал, что это варварство, дикость, преступление перед народом и перед историей. Хлопнул дверью и ушел. Брежнев сказал своим подчиненным: «Видимо, этот парень очень любит свою работу. Давайте посчитаемся с ним». И отменил решение. Архитектору Константину Топуридзе этот конфликт стоил инфаркта.

Рассказывая о маленьких для больших, Рина очень точно входила в образ ребенка. У многих ее друзей были дети — дочери Ираклия Андронникова, Никита и Андрон Михалковы — она их очень любила. К тому, что писали для ее монологов детские писатели, многое добавляла еще и сама. 

Однажды молодой и мало кому известный тогда Сергей Михалков подошел к Рине на теннисном корте стадиона «Динамо» и, симпатично заикаясь, предложил свои детские стихи. После этого каждое утро в ее квартире звонил телефон, но в трубке молчали. Рина спрашивала: «Это вы, Сережа? Приходите». Михалков немедленно принимал приглашение, Рина угощала его чем-то вкусным. А вечером он провожал ее на репетицию. Артисты шушукались: «Опять этот длинный сидит».  Рина водила Михалкова по ресторанам и угощала его любимыми отбивными котлетами. Потом она познакомила Сергея с Игорем Ильинским — тот сразу же исчез. С тех пор он писал уже только для Ильинского. Когда Михалков женился на Кончаловской, Наталья Петровна подружилась с Риной и написала экспромт: «Отныне, Рина, я готова делить с тобою Михалкова». Первое время Рина даже снимала комнату для молодых.

Как вспоминает её племянница Тамара Элиава, – «Дети взрослели, а Рина Зеленая так и оставалась ребенком — до последних дней. Чистая душой, ранимая и бесконечно добрая, смешливая, неприспособленная к быту...

«Мне хочется закричать мальчишкам, едущим со мною в электричке: «Подождите! Возьмите меня с собой!» — и вскочить хоть на подножку последнего вагона поезда, уходящего в XXI век. Но я знаю, что мое место здесь, в конце ХХ века, который мне дорог», — подводила итоги в «Разрозненных страницах» наша любимая миссис Хадсон, она же Черепаха Тортилла.

Рина Зелёная, снимаясь, всегда что-то придумывала, и режиссеры с удовольствием разрешали ей отходить от текста, потому что знали — родится новая крылатая фраза!

Рина Васильевна и в обычной жизни была такой же интересной, живой, веселой и любопытной. Давайте вспомним некоторые ее «перлы».
О роли миссис Хадсон: "Об этой роли и говорить то особо нечего, вот если бы фильм назывался «Шерлок Холмс и миссис Хадсон» — это было бы другое дело…"
В фильме «Весна» — "Такие губы сейчас не носят!"
В фильме «Встреча на Эльбе», она поизносит фразу, которую не мог бы придумать ни один сценарист — "У меня под кроватью лежит неразорвавшаяся бомба. Нет-нет, она мне совсем не мешает. Я только хотела узнать, можно ли ее мыть мылом?"
А эту фразу, ставшую крылатой, знают, наверное, все: «Старушка попросила воды напиться, потом хватились — пианины нету!»
В преклонном возрасте, во время одной из прогулок Рина Зелёная оступилась и упала в кусты рядом с дорожкой. Самостоятельно встать никак не получалось и ей пришлось сидеть и ждать, когда мимо кто-нибудь пройдет. Сравнявшись с кустами, прохожие услышали голос известной артистки: «Обратите внимание! Здесь валяется Рина Зелёная! Она упала!».
Смешливая Рина Зеленая умерла в День смеха. По иронии судьбы с Указом о присвоении ей звания народной артистки СССР, подписанным в этот же день, душа ее разминулась...
Однажды она пошутила: «Если мне и дадут звание, это будет за 45 минут до смерти»...

Так и случилось. Утром 1 апреля 1991 года в День смеха «весельчак» Горбачев подписал Указ о присвоении Рине Зеленой звания народной артистки СССР. Только сама она об этом не узнала — была уже без сознания. В 15.45  Рины не стало, и Указ отменили, потому что посмертно звания артистам не присваивают. Такой порядок. Она похоронена рядом с мужем, его сыновьями Романом и Сандро на Введенском кладбище. На памятнике написано просто: «Рина Зеленая».

 

Добро побеждает бабло

 

Советская творческая интеллигенция работала для народа. Ей приходилось трудиться так, что получались подлинные шедевры. 

Вспомним великие имена советской культуры: Ивана Козловского, Леонида Собинова, Сергея Лемешева, Валерию Барсову, Исаака Дунаевского, Надежду Обухову, Святослава Рихтера, Галину Уланову, Михаила Шолохова, Михаила Булгакова, Георга Отса, Любовь Орлову, Константина Симонова, Антонину Нежданову, Эмиля Гилельса, Марию Петровну Максакову, Георгия Нэлеппа, Максима Михайлова, Майю Плисецкую, Клавдию Шульженко, Евгения Нестеренко, Давида Ойстраха, Ирину Архипову, Марка Рейзена, Оскара Фельцмана, Мариса Лиепу, Татьяну Шмыгу, Елену Образцову, Арно Бабаджаняна, Асафа Мессерера, Екатерину Максимову, Наталию Бессмертнову, Владимира Васильева и других. 

Теперь Народные элитарии Российской Федерации - "смехачи и пересмешники", подтанцовщики, боди-билдингеры и концерные хохотуны, профессиональные шоу-ладошники и корпоративные гении

Творцам предоставлялись льготы и привилегии, которые они с радостью принимали. Между тем народ с годами повышал образование, становился мудрее, умнее, освоил и полюбил классику и стал всё более и более повышать требования к творцам.

И улыбающиеся авгуры-шестидесятники, носившие, как, они тогда говорили, «фигу в кармане» к стране и её народу, вдруг получили возможность творить всё, что им захочется. И сразу всем понятно стало — среди нас разгуливают, словно гоголевский «Нос коллежского асессора Ковалева», одни лишь «ФИГИ» бывших народных артистов, историков, телеведущих академиков и мыльных  кинорежиссеров, в костюмах от Версаче и в «Range Rover» с мигалками.

Андрей Кончаловский, писавший «в советской неволе» с Тарковским сценарий «Рублева», теперь вот одарил крестьян своей «Курочкой Рябой»; Андрей Смирнов, сын Сергея Сергеевича Смирнова и тесть Чубайса, создатель «Белорусского вокзала», "порадовал"  русскую деревню, народ и всю страну своим крутым продуктом «Жила-была баба». Сокуров и Рязанов создали два шедевра, один лучше другого, о мудром и великом Ельцине. О мерзостях «Цитадели» Михалкова, «Сволочах» Александра Атанесяна и «Бумажном солдате» Германа-младшего, «Тельце», «Штрафбатах» и о жиденьких продуктах Пивоварова и говорить не хочется.

А вдруг теперь эти Большие Фиги, где-то там в штанинах, привычно складывают пальчики в маленькую фигу. 

И закончить эти воспоминания о светлом прошлом, приходится цитированием великого Герцена –  предсказателя нашего грязного настоящего.

«Я знаю, что моё воззрение на Европу встретит у нас дурной приём. Мы, для утешения себя, хотим другой Европы и верим в неё так, как христиане верят в рай. Разрушать мечты вообще дело неприятное, но меня заставляет какая-то внутренняя сила, которой я не могу победить, высказывать истину – даже в тех случаях, когда она мне вредна. <…>
Наше классическое незнание западного человека наделает много бед, из него ещё разовьются племенные ненависти и кровавые столкновения. <…> В идеал, составленный нами, входят элементы верные, но или не существующие более, или совершенно изменившиеся. Рыцарская доблесть, изящество аристократических нравов, строгая чинность протестантов, гордая независимость англичан, роскошная жизнь итальянских художников, искрящийся ум энциклопедистов и мрачная энергия террористов – всё это переплавилось и переродилось в целую совокупность других господствующих нравов, мещанских. Они составляют целое, то есть замкнутое, оконченное в себе воззрение на жизнь, с своими преданиями и правилами, с своим добром и злом, с своими приёмами и с своей нравственностью низшего порядка. <…>
Под влиянием мещанства всё переменилось в Европе. Рыцарская честь заменилась бухгалтерской честностью, изящные нравы – нравами чинными, вежливость – чопорностью, гордость – обидчивостью, парки – огородами, дворцы – гостиницами, открытыми для всех (то есть для всех, имеющих деньги). <…>Жизнь свелась на биржевую игру, всё превратилось в меняльные лавочки и рынки – редакции журналов, избирательные собрания, камеры. Англичане до того привыкли всё приводить к лавочной номенклатуре, что называют свою старую англиканскую церковь – Old Shop (Старая лавка). <…> Во всём современно европейском глубоко лежат две черты, явно идущие из-за прилавка: с одной стороны, лицемерие и скрытность, с другой – выставка и étalage (хвастовство). Продать товар лицом, купить за полцены, выдать дрянь за дело, форму за сущность, умолчать какое-нибудь условие, воспользоваться буквальным смыслом, казаться, вместо того чтоб быть, вести себя прилично, вместо того чтоб вести себя хорошо, хранить внешний Respectabilität вместо внутреннего достоинства».

 

В 1869 году, перед самой смертью, Герцен напишет письма «К старому товарищу». Они адресованы в первую очередь Михаилу Бакунину, известному русскому анархисту, который всю жизнь был буквально одержим революционной горячкой. В письмах к нему Александр Иванович отказывается от «старых революционных путей», отказывается от тотального разрушения: «Медленность, сбивчивость исторического хода нас бесит и душит, она нам невыносима, и многие из нас, изменяя собственному разуму, торопятся и торопят других. Хорошо это или нет? В этом весь вопрос.
Ни ты, ни я, мы не изменили наших убеждений, но разно стали к вопросу. Ты рвёшься вперёд по-прежнему со страстью разрушения, которую принимаешь за творческую страсть… ломая препятствия и уважая историю только в будущем. Я не верю в прежние революционные пути и стараюсь понять шаг людской в былом и настоящем, для того чтобы знать, как идти с ним в ногу, не отставая и не забегая в такую даль, в которую люди не пойдут за мной – не могут идти.
Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы».

 

Вот эти "лузеры-совки" превосходили «гламурный креативный класс», выросший из румяных комсомольских вождей, безбашенных киллеров, мастеров изящных узоров ухода от налогов, валютных и "рублевых" проституток.

При всей нескладности индивидуумов и ограничений власти, «совки», описанные здесь не имели одного единственного порока – трупных пятен частной собственности, из-за которых на Земле существуют все войны, преступления, убийства и рабство.

Когда пытался подарить свой компакт-диск своим наставникам и учителям с итогами своих поисков и находок, я опоздал.

Пусть хоть эти добрые слова о них, чуть-чуть уменьшат долги наши.

ШУМИТ,  НЕ УМОЛКАЯ,  ПАМЯТЬ-ДОЖДЬ…

И  ПАМЯТЬ-СНЕГ  ЛЕТИТ…  ЛЕТИТ  И  ПАСТЬ  НЕ  МОЖЕТ

 

Поэтому, так много значила для меня победа моего студента Александра Остроухова в 2011 году на Пражском конкурсе архитектуры будущего, посвященном 50-летию полёта Гагарина.  http://oleshir.narod2.ru/azch/

Проекты четырех-осевого формообразования для  Инфомодуля в стиле «Хай-Ди» (high design + high dimension) и Храма (часовни) заняли первое место на Международном конкурсе концептов «Космические дома будущего» (http://www.youth-time.org/network/31-space-and-the-future-of-humanity > Google). 

Эксперименты с четырехосевыми объектами на архитектурном факультете  были проводились ещё  в 1995-96 гг. Это были курсовые проекты Л. Шарковой, И. Кривовой,  В. Горбуновой, Н. Тюренковой, Т. Березиной под руководством В. Дроботова и закончились дипломным проектом  Т. Марухленковой  под руководством Г. Птичниковой. Проект получил 2-ю премию на конкурсе дипломных проектов студентов-архитекторов. И вот признание 15 лет спустя.